девятьсот восьмидесятая сытая чайная ложка

Первые слова, которые я помню, были слова моей бабушки, произнесенные за обеденным столом. «Я всех вас похороню!» — заявила она, перед тем как мы взяли свои ложки. Эмили неизменно повторяла эту фразу, когда семья садилась за стол. Вообще, казалось, что нет ничего важнее еды. По воскресным дням мы ели картофельное пюре с мясной подливкой. По будням — ростбиф, колбасу, кислую капусту, зеленый горошек, ревень, морковь, шпинат, бобы, курятину, фрикадельки со спагетти, иногда вперемешку с равиоли; еще был вареный лук, спаржа и каждое воскресенье — земляника с ванильным мороженым. За завтраком мы потребляли французские гренки с сосисками либо лепешки или вафли с беконом и омлетом. И всегда кофе.

Чарльз Буковски «Хлеб с ветчиной»

девятьсот шестидесятая чайная ложка

МИНУТОЧКУ! — ответил я стучальщику.
Я зажег сигарету, духан перебить, подошел к двери и приоткрыл ее на щелочку.
Там стояла медсестра. Та же самая. Она меня знала.
— Ну, так что с вами? — спросила она.
Я выпустил облачко дыма:
— Расстройство желудка.
— Вы уверены?
— Мой ведь желудок.

Чарльз Буковски «Почтамт»

девятьсот четырнадцатая чайная ложка

Накрытые к обеду столы успели потерять свою свежесть: тут и там торчали пустые бутылки, жухли под солнцем ломти арбуза. Мухам уже надоело летать над этим кладбищем жратвы, и они смылись.

Чарльз Буковски «Голливуд»

восемьсот девяносто девятая чайная ложка

...я убил четырех мух. Черт, смерть кругом, повсюду. Люди, птицы, звери, рептилии, грызуны, насекомые, рыбы — у них никаких шансов. Всем крышка. Я не знал, что с этим делать. У меня испортилось настроение. Понимаете, смотрю на упаковщика в супермаркете, он пакует мои продукты, и вдруг вижу, что он самого себя засовывает в могилу вместе с туалетной бумагой, пивом и куриными грудками.

Чарльз Буковски «Макулатура»