1280/The.Shivering.Truth.sn1.2018=анимационное+киноизюмище

ох какая дикая авторская ебанина!

бл-я-я-я-я-я-ть, да я даже не представляю, что может быть более ебануто оригинальнее этого — абсолютно невообразимый пиздец, и даже «Голубое сало» нервно курит в сторонке

каждая серия удивляет сценарной изобретательностью

211626.png

211816.png

213010.png

220118.png

220327.png

восемьсот двадцать шестая чайная ложка

— Гойда! — кричит Батя.
— Гойда-гойда! — кричат молодые.
— Гойда-гойда! — остальные подхватывают.
— Смерть врагам России! — Батя восклицает.
— Смерть! Смерть! Смерть! — подхватываем.

Владимир Сорокин «День опричника»

шестьсот тридцать третья чайная ложка > декабрь

Декабрь петлёй гнилою
Вкруг шеи обвивается,
Нательный крест дрожит,
А сумрак — приближается.

Рябой митрополит
Со мною говорит,
Кадилом медным машет
И у притвора пляшет.

Бегут во все концы
Гнилые молодцы,
Крича, что Богородица
В четверг опять разродится.

Горит рака с мощами,
Стегаются хвощами
Безносые хлысты,
Ползут псалмов листы.

Железный козодой
Летит на аналой,
Причастие клюёт
И тенором поёт:

Приидите, поклонимся
Мохнатому жуку,
А после захоронимся
В березовом боку!

Владимир Сорокин «Норма» (часть четвертая)

пятьсот восемьдесят пятая чайная ложка > сентябрь

Сентябрь встречали мы в постели:
Еблись, лежали, груши ели
И вяжущую рот хурму.
Ты с озорства лобок мне брила,
Лизала, пудрила, шалила,
Лицеприятная уму.
А я, сося твой клитор бледный,
Дрожал, как эпилептик бедный,
И навзничь повергался вновь,
Чтоб ты — нагая Эвридика,
На член садилась нежно, дико,
Венчая жаркую любовь.
И ты венчала хуй мой сладкий,
И содрогалася кроватка,
И стоны сотрясали кров.
В трюмо дробились наши тени,
Потели смуглые колени
И свёртывалась в венах кровь...
Кончали мы обычно вместе
И обмирали, словно в тесте
Два запечёных голубка.
И потолок белел над нами,
Простынкой висло наше знамя,
И рассыпались в прах века!

Владимир Сорокин «Норма» (часть четвертая)

пятьсот шестьдесят шестая чайная ложка > август

Август вновь отмеченный прохладой,
Как печатью — уголок листка.
На сухие руки яблонь сада
Напоролись грудью облака.

Ветер. Капля. Косточки в стакане.
Непросохший слепок тишины.
Клавиши, уставши от касаний,
С головой в себя погружены.

Их не тронуть больше. Не пригубить
Белый мозг, холодный рафинад.
Слитки переплавленных прелюдий
Из травы осколками горят...

Владимир Сорокин «Норма» (часть четвертая)