tag = c0py.paste

восемьсот семьдесят шестая чайная ложка

— Только что закончили фильм о жизни Мака Деруака.
— Неужто? И как называется?
— «Сердечная песня».

Я сделал большой глоток из стакана.

— Вы, должно быть, шутите. Вы что, всерьез назовете фильм «Сердечной песней»?
— Да, он будет называться именно так.— Он осклабился.

 
Чарльз Буковски «Голливуд»

ShareTweet

восемьсот семьдесят пятая чайная ложка

...недели две назад пришел один старик и говорит: «Моя собака умирает». И умоляет ее спасти. 90-фунтовый лабрадор по имени Сеймур. Мы привозим его, обследуем. И выясняется, что у него заворот кишок и ему требуется срочная операция. Мы бреем Сеймуру пузо, разрезаем его и вынимаем кусок кишок размером с хот-дог. Всё прошло гладко. Но, когда мы дошли до швов, то обнаружили, что у нас нет ниток, которыми зашивают больших собак. И доктор решил — если мы сложим втрое нитки для кошек, это сойдет. Ну... Через несколько дней старичок звонит в истерике. Кошачьи нитки порвались, когда он был на работе. И когда он пришел домой Сеймур вялялся на заднем крыльце. Его кишки размотались по бетону и забор был пропитан кровью по всему двору.

May (2002)

ShareTweet

восемьсот семьдесят вторая чайная ложка

Вполне нормальные, чуть смешанных кровей русские, решил я, когда они примерно вшестером ворвались на лестницу, ведущую в подвал, и начали разглядывать нас поверх своих автоматов. При всех криках и воплях успокоительным казалось то обстоятельство, что муравьи не обратили ни малейшего внимания на представителей русской армии. У муравьев только одно было на уме — картошка да сахар, тогда как люди с автоматами поначалу стремились к другим завоеваниям. Что взрослые подняли руки, я счел вполне нормальным.

Гюнтер Грасс «ЖЕСТЯНОЙ БАРАБАН»

ShareTweet

восемьсот семьдесят первая чайная ложка

...мы подкатили к некрашеному деревянному дому. Когда-то, конечно, его красили, судя по всему — в грязновато-белый цвет, но время почти не оставило на нем следов былой красоты. Дом здорово осел, накренился вперед и набок. <...> Внутри было темно и воняло подгорелой индейкой. Крылатые тени метались по стенам. На шнуре болталась голая тусклая лампочка. Изоляция ободралась, провода обнажились. <...> Из тьмы возникла Дарлин. Огромный накрашенный рот. Растрепанные волосы. Глаза, источающие доброту, которую не одолели прожитые годы. Рыхлая фигура затянута в джинсы и выцветшую блузку в цветочек. В ушах голубые клипсы, похожие на глазные яблоки. В пальцах самокрутка.

Чарльз Буковски «Голливуд»

ShareTweet