начинается как неплохое экзистенциальное кино, в котором всё держится на Макконахи и музыке alt-J; но, увы, дальше скатывается в банальное мыло; фильм ломает стереотип — американский профессор оказывается нищебродом
пару претензий разума: нашли палатку с мумифицированным трупом и у него рация с рабочим аккумулятором; герой резво бегает со сквозной дырой в боку, и только к концу вспоминает, что она должна болеть
Ночь. Нянька Варька, девочка лет тринадцати, качает колыбель, в которой лежит ребенок, и чуть слышно мурлычет:
Баю-баюшки-баю,
А я песенку спою...
Перед образом горит зеленая лампадка; через всю комнату от угла до угла тянется веревка, на которой висят пеленки и большие черные панталоны. От лампадки ложится на потолок большое зеленое пятно, а пеленки и панталоны бросают длинные тени на печку, колыбель, на Варьку... Когда лампадка начинает мигать, пятно и тени оживают и приходят в движение, как от ветра. Душно. Пахнет щами и сапожным товаром.
Ребенок плачет. Он давно уже осип и изнемог от плача, но все еще кричит, и неизвестно, когда он уймется. А Варьке хочется спать. Глаза ее слипаются, голову тянет вниз, шея болит. Она не может шевельнуть ни веками, ни губами, и ей кажется, что лицо ее высохло и одеревенело, что голова стала маленькой, как булавочная головка.
— Баю-баюшки-баю,— мурлычет она,— тебе кашки наварю...
В печке кричит сверчок. В соседней комнате, за дверью, похрапывают хозяин и подмастерье Афанасий... Колыбель жалобно скрипит, сама Варька мурлычет — и все это сливается в ночную, убаюкивающую музыку, которую так сладко слушать, когда ложишься в постель. Теперь же эта музыка только раздражает и гнетет, потому что она вгоняет в дремоту, а спать нельзя; если Варька, не дай бог, уснет, то хозяева прибьют ее.
Лампадка мигает. Зеленое пятно и тени приходят в движение, лезут в полуоткрытые, неподвижные глаза Варьки и в ее наполовину уснувшем мозгу складываются в туманные грезы. Она видит темные облака, которые гоняются друг за другом по небу и кричат, как ребенок. Но вот подул ветер, пропали облака, и Варька видит широкое шоссе, покрытое жидкою грязью; по шоссе тянутся обозы, плетутся люди с котомками на спинах, носятся взад и вперед какие-то тени; по обе стороны сквозь холодный, суровый туман видны леса. Вдруг люди с котомками и тени падают на землю в жидкую грязь. «Зачем это?» — спрашивает Варька. «Спать, спать!» — отвечают ей. И они засыпают крепко, спят сладко, а на телеграфных проволоках сидят вороны и сороки, кричат, как ребенок, и стараются разбудить их.
— Баю-баюшки-баю, а я песенку спою...— мурлычет Варька и уже видит себя в темной, душной избе.
отличный монолог о смысле жизни на 39:32—42:23, 48:30—49:40; первую половину фильм напоминает атмосферу Бегучего по лезвию (Blade.Runner.1982); все актеры играют шикарнейше!
Нельзя прожить жизнь, ни разу не испытав здорового, даже скучающего одиночества, скитаться в глуши, зависеть исключительно от самого себя и тем самым познать свою истинную и скрытую силу. Например, есть, когда голоден, и спать, когда чувствуешь сонливость.
Джек Керуак
ценность сериала лишь в наличии Джима Керри; хорошо, что только десять серий по примерно полчаса; классический сериальный рецепт: в каждой серии по одной—две шутки и куча очень разбавленного уныния (с трудом смотрибельного), убрать эту воду и вышло бы неплохое кино
яркий момент восьмой серии: смертельную инъекцию делают одноразовым стирильным шприцов предварительно продезинфицировав место укола ваткой!
Разве есть в жизни что-либо более прекрасное, чем поиск ответов на вопросы?
Айзек Азимов
люблю про бег; атмосферно; минималистично; жаль только, что маску не взяли оригинальную — политкорректность — fuck damn!
